Самые таинственные слова в мире

Были ли русичи? Для чего использовали блудорез? Кто такой герцумсролик? Эти и другие слова в списке самых интересных гапаксов — слов, использованных только один раз в истории

Автор Дмитрий Сичинава

Гапаксы (по-гречески — ἅπαξ λεγόμενον, гапакс легоменон, «названное один раз») — это слова, которые во всей совокупности текстов на данном языке встречаются только однажды. Таких слов должно быть много в каждом языке: по статистическому закону Ципфа, частотный словарь любого текста и любой их совокупности содержит длинный хвост из «единичек». Большинство подобных гапаксов состоят из известных корней и суффиксов и понятны даже тем, кто раньше их не слышал. Однако некоторые из таких слов особо интересны, особенно если речь идет о мертвых языках или литературной классике: их значение часто загадочно, происхождение неясно, а в ряде случаев они являются полными фантомами (ghost words), появившимися в результате ошибочной интерпретации текста.

Русичи

Древнерусский язык

Самый знаменитый древнерусский гапакс — слово русичи. Правда, он встречается не один, а четыре раза, но зато только в одном коротком тексте — «Слове о полку Игореве». Зато редко кто из наших современников незнаком с этим словом: в десятках популярных книжек и фильмов жители Древней Руси только так и называются, так что сейчас слово «Русич» стало популярным патриотическим названием для чего угодно: от вагона метро до кинотеатра. И тем не менее сами восточные славяне обычно называли себя просто собирательно — русь. Ни одного древнего памятника с русичами больше найти не удалось, если не считать явные грубые подделки типа «Велесовой книги». Даже в средневековом подражании «Слову» — «Задонщине» — слова русичи нет ни в одном из списков, а есть рускии сынове.

Долгое время меньшинство ученых отстаивало точку зрения, согласно которой «Слово», единственная рукопись которого сгорела в 1812 году, поддельно. Разумеется, название жителей Руси, которого нет больше нигде, служило этим авторам одним из аргументов в пользу поддельности памятника. Теперь показано, что слово это на самом деле не противоречит древнерусским нормам; редкие варианты на -ичи были у большинства названий народов и обозначали «детей общего предка». Кроме того, в украинском фольклоре нашлось похожее слово русовичи. «Слово» — поэтический текст, так что необычное название вполне могло в нем использоваться.

Блудорез

Древнерусский язык

В одном древнерусском тексте в перечне имущества упоминается блѫдорѣзъ кованый. В «Словарь русского языка XI–XVII веков» включено слово «блудорез» с указанием «значение неясно». Воображение рисует какой-то металлический кованый инструмент, о назначении которого лучше не думать.

Лингвист Вадим Крысько решил загадку «блудореза». Этого слова просто нет: буква «юс» (ѫ) читается не как чаще всего — «у», а как «ю», и перед нами просто «блюдо — рез кованый», то есть блюдо с кованым резным узором. Именительный падеж в таких случаях бывает и в современном языке: например, в надписи на ценнике «перчатки кожа».

Джерегеля

Украинский язык

Отец украинской литературы Иван Котляревский в поэме «Энеида» написал:

Тут заплітали джерегелі,
Дробушечки на головах.

В украинско-русском глоссарии, приложенном к «Энеиде», он пояснил, что это «косы, мелко заплетенные и изложенные венком на голове». С тех пор это слово входит в разные словари украинского языка, в том числе в небольшой словарик, составленный молодым Н. В. Гоголем; но все его употребления восходят в конечном счете к Котляревскому. Откуда он взял это слово и точно ли оно значит то, что указано в глоссарии, неясно. В «Этимологическом словаре» 1985 года его связывают с польским ceregiela («церемония»), но значение польского слова совсем другое. Какое-то время в русской «Википедии» была статья «Джерегели», иллюстрированная фотографией Юлии Тимошенко, но потом ее (статью) удалили.

Гэрцум-сролiк

Белорусский язык

В классической пьесе Янки Купалы «Тутэйшыя» («Местные» или «Здешние») один герой встречает другого, везущего тележку со всякой рухлядью, и говорит ему:

«Дый што гэта з вамі? Ці не ўпісаліся вы ў менскія свабодныя гэрцум-сролікі? — як тачнік які, тарабаніце гэту брычку з сабой».

Больше белорусских текстов со словом гэрцум-сролік нет. Но его удалось найти в очерках на русском языке «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю» Павла Шпилевского, где при описании разливов Немиги говорится:

«Так как проток этот бывает иногда довольно большой, то для переправы чрез него устраиваются мостки: впрочем, быстрая вода сносит мостки в тот же день, как их устроят, и тогда приходится переезжать в наемных извозчичьих тележках (в роде венских Zeiselwagen) так называемых герцумсроликов-жидов, налетающих к берегам Новой Немиги в бесчисленном количестве и собирающих с седоков копейки за перевоз».

Как можно заключить, это слово означает минского еврея, подрабатывающего извозом, этакого «бомбилу», «свободного» непрофессионала. Логично искать его этимологию в языке идиш. Лингвист Александра Полян предположила, что оно состоит из her cu — «эй, ты» и «Сролик» (в украинском идише Сруль) — распространенное еврейское имя, уменьшительное от Израиля.

ΣАΣТНР

Древнегреческий язык

«Херсонесская присяга» — памятник с территории Крыма (под нынешним Севастополем), найденный на центральной площади античного города Херсонес Таврический в 1890-е годы. Датируется началом III века до н. э. Это мраморная плита с длинным текстом присяги херсонесского гражданина. Среди понятных клятв («не предам ничего никому, ни эллину, ни варвару», «не нарушу демократии», «не замыслю заговора», «буду врагом злоумышленникам») есть и такая: «буду охранять састер (ΣАΣТНР) для народа». 

Больше ни в одном греческом тексте Старого или Нового времени этого слова нет. Литература о састере огромна. Есть множество гипотез, включая очень эксцентричные. Макс Фасмер и Лев Ельницкий, например, считали, что састер — скифский наместник Херсонеса, С. А. Жебелев — что это некий священный предмет, например идол; В. В. Латышев (первый публикатор надписи) — что это некое юридическое понятие, например гражданская присяга. К этому слову подыскивались параллели в иранских и других языках. Появились исторические романы, где фигурирует возвышающийся над херсонесским берегом священный састер; в Севастополе проводился фестиваль под названием «Састер Херсонеса». В интернете можно послушать песню со словами «И састер волшебный найду» (с ударением на «а») и прочесть стихи со строкой «Таящая от нас непознанный састер» (с ударением на «е»).

Но что такое или кто такой «састер», который (которого) херсонесцы должны были оберегать для народа, доподлинно не знает никто. Решить эту проблему можно будет, только если когда-нибудь в Причерноморье найдется еще одна надпись с этим словом.

Celtis

Латинский язык

Вульгата (латинский перевод Библии, сделанный Святым Иеронимом) в большинстве изданий содержит следующую редакцию стихов 23–24 главы 19 Книги Иова:

Quis mihi tribuat ut scribantur sermones mei? Quis mihi det ut exarentur in libro stylo ferreo et plumbi lamina, vel celte sculpantur in silice?

(«О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, на вечное время на камне вырезаны были!»)

Там, где в русском переводе слова «на вечное время» (они есть и в греческом, и в еврейском тексте Библии; Иероним их почему-то пропустил), стоит латинское слово celte — это может быть только аблатив (в данном случае аналог русского творительного падежа) от слова celtis, означающего, судя по контексту, какой-то инструмент для резьбы по камню, например «резец» или «долото». Слово celtis не встречается, кроме перевода Библии, ни в одном античном тексте; все его средневековые примеры зависят от Вульгаты. Слово попало во многие латинские словари, и в эпоху Возрождения его взял в качестве имени гуманист Конрад Цельтис, чья настоящая фамилия Бикель значит по-немецки «кирка, кайло, ледоруб».

Во многих старейших списках Вульгаты на месте слова celte стоит хорошо известное certe — «точно» (vel certe у Иеронима значит что-то вроде «или же»). Ряд исследователей считали, что celte — полный фантом, результат описки вместо certe. Филолог Макс Нидерман реабилитировал это слово, показал, что нет оснований считать его вторичным чтением, и привел к нему ряд интересных индоевропейских параллелей. Что слово, означающее инструмент, не попало в основную массу латинских текстов, лишь небольшая часть которых посвящена технической тематике, неудивительно.